Работа в Доминикане.

Фабрика закупила очередные три машины и в мае они прибыли из Израиля. Прилетел Семён и это означало, что мне гарантировано две недели непростой работы, без времени на дом и интернет.

Просыпаться приходилось в 5 утра, в 6 выезд из Хуан Долио и почти два часа езды до Санто Доминго. Постоянные утренние пробки в районе военно-морской академии позволяли на ходу делать фотографии доминиканских девушек-военных.

Я заезжал за Семёном в его отель на набережной (ниже снимок из окна отеля с видом на море) и мы ехали на фабрику, которая находится в конце столицы.
На фабрике первым делом Семён заваривал свой крепкий израильский кофе и, выкурив по сигаретке, мы принимались за работу. То надо настроить нож резательной машины, то надо поковыряться в электронном блоке.

А фабрика живёт своей рабочей жизнью. Кто-то накручивает бумагу, кто-то  нарезает её на рулоны, упаковщицы своими ловкими руками укладывают бумагу в пакеты, а транспортировщики перемещают паллеты с готовой упаковкой на склад.

Слаженная работа всего коллектива – и вот уже происходит отгрузка готовой продукции, за бумагой приезжают и на больших грузовиках, и на маленьких микроавтобусах. (Доминиканцы очень любят много и хорошо поесть; ну а кто много кушает – тот много …  тому и бумаги нужно немало )

К десяти часам на фабрику приезжает начальство и начинается моя основная работа – обеспечить полную коммуникацию и взаимопонимание между иврито-русскоговорящим Семёном и испаноговорящими Тони и Сеферино. К сожалению, по признанию самого Семёна, у него нет навыка работы с переводчиком и мне приходится проявлять смекалку, чтобы общение не напоминало этот ролик, который мне очень нравится:

Хотя, порой, всё происходило именно так, как на видео… Семён обращался исключительно ко мне, хотя я просил его говорить только действительно то, что касается работы. Но это не всегда срабатывало и иногда всё выглядело так:
Тони: ¿podemos utilizar este rollo?
Я: мы можем использовать этот вал?
Семён: ты что, дурак?
Я: ¿eres loco?
Тони: ¿por qué?
Я: почему?
Семён: что почему?
Тони:  ¿por qué soy loco?
Я: почему я дурак?
Семён: ты что, ему это перевёл? Вот же-ж мать-перемать… Я думал, что это ты не понимаешь, что этот вал никак нельзя здесь использовать…
И мне приходилось вместо синхронного перевода заниматься ещё и фильтрацией Семёновых нецензурных выражений, пытаясь облекать его высказывания в удобоваримую форму. Но ему было  невозможно объяснить, что я всего лишь “машина”, которая переводит все его слова для Тони, без всякой отсебятины…
Кстати, о машине, вернее, машинном переводе. Был ещё забавный момент, когда Семён, в целях улучшения работы ножа, предложил поставить в подшипник шайбу для усиления. А у меня вдруг из головы слово шайба на испанском вылетела. Семён схватил свой лаптоп, быстренько напечатал слово шайба на русском и Гугль выдал следующее:

И вот Семён обрадовано кричит Тони: нам сюда надо поставить лавадору! ( а слово lavadora – это стиральная машина!) И вот Тони смотрит удивлённо на подшипник и видно, что ему никак не удаётся понять, как такое возможно. Тут я, наконец, вспомнил, что шайба по-испански называется арандела (arandela) и говорю Тони, что Семён имел ввиду шайбу. На что Семён, возмущённо тыча нам в глаза своим лаптопом, безапелляционно заявляет, что уж Гугль-то получше нас знает, как правильно! Прошу Семёна написать на испанском arandela и перевести на русский. Получилась таки шайба… Потом долго смеёмся над этим случаем.
Порой, для калибровки, Семён вместо точных цифр говорит механику: чуть-чуть. Здесь подкрути чуть-чуть, здесь опусти чуть-чуть. Доминиканцам очень нравится звучание этих слов, и вот они, говоря между собой, уже по поводу и без оного весело кричат друг другу: чу-чу!
Так, с шутками и прибаутками и движется рабочий процесс. Автоматический нож настроен, Тони и Семён наблюдают результат быстрой нарезки.
 

А в это время уже приходит следующий грузовик с бумагой и грузчик, ожидая, пока водитель распакует груз, может поваляться в тени, удобно устроившись в картонной коробке.

На обед мы ездим на набережную, в неплохой немецкий ресторанчик Parrillada Erdinger Biergarten, где с удовольствием поглощаем венский шницель, нюрнбергские сосиски, свиную рульку с квашеной капустой, запивая всё это настоящим баварским пивом.

Незаметно пролетает вторая половина дня. Семёну, который живёт в стране, где не знают, что такое регулярные отключения электричества, непонятно, как нам приходится изворачиваться, чтобы заставить машины работать правильно при таких перебоях. А мы ищем разные варианты и приспособления, чтобы и фабрика работала и машины не портились… Я улучшаю свой испанский в разговорах и, к своему стыду, только сейчас узнаю, что слово нож в испанском может иметь и мужской и женский род… То, чем мы пользуемся дома, чтобы нарезать хлеб или колбасу – это кучийо (el cuchillo, м.р), а любой другой нож, который используется, как инструмент – это кучийа (la cuchilla, ж.р).
Возникает проблема с электроникой и надо связаться с Израилем, поговорить с электронщиком. Тот говорит на английском и мне никуда не деться от разговоров с ним. Тони и Сеферино удивлённо узнают, что я владею ещё и английским, на что я им говорю, что это дополнительная опция и мне за это надо доплачивать ) ! А уж когда, шутки ради, мы с электронщиком переходим на смесь идиша с его стороны и немецкого с моей (а они очень похожи), то их уважение ко мне  переходит ещё на более высокий уровень…
Ближе к полуночи я возвращаюсь домой, сил еле хватает на то, чтобы принять душ и заставить себя что-нибудь съесть. И так две недели. Работа есть работа. (Это вам не экскурсии русским втридорога продавать или фотосессии устраивать )
Быстро пролетели 15 дней. Семён улетел в Израиль и я могу немного отдохнуть до прихода следующей партии машин. Фабрика развивается, Тони и Сеферино строят новый ангар. Наша незатейливая доминиканская жизнь продолжается…